Трудно даже представить, какие хвалы пелись самой обычной спичке 150 лет назад. Её называли восьмым чудом света, изобретением века и даже Прометеевым огнём, сошедшим с небес на благо человечества. Это вполне объяснимо, если вспомнить, как жили люди до появления спичек… В глубокой древности люди брали огонь из зажженных молнией деревьев и хранили его как величайшую ценность. Смерь этого «дара богов» означала гибель всего племени, особенно в зимние холода. Потом огонь научись добывать трением двух кусочков дерева или ударами камня о камень: образующиеся искры поджигали опилки и сухой мох. С началом выплавки металлов появилось огниво – нехитрое устройство, в котором железное или медное кресало ударялось о кремень, высекая искры на горючий трут из коры, жженой тряпки или сушеного гриба-трутовика. Античные мудрецы знали еще один способ добывания огня – при помощи солнечных лучей, сфокусированных линзой или вогнутым зеркалом. Таким способом, как утверждали, Архимед поджег римский флот. Но у простых европейцев, которым требовалось затопить печь или раскурить трубку, линз под рукой не было – оставалось надеяться на огниво, которое легко ломалось, а в походных условиях быстро отсыревало. Ученые век за веком пытались заменить огниво чем-нибудь понадежнее, но это оказалось труднее, чем открыть Америку или изобрести велосипед.
В конце XYII века немецкий химик Ганквиц создал нечто похожее на спички. Деревянные палочки, намазанные серой, зажигались при трении о кусочек фосфора – этот легковоспламеняющийся минерал был только что открыт химиком Хеннингом Брандом. Отдаленными предками этого изобретения были просмоленные палочки древних римлян – что-то вроде маленьких факелов. Их название позже стало французским названием спичек – alumette. Английское же название спичек, match, в свою очередь, происходит от латинского myxa – так называли фитиль масляной лампы. А вот русское слово «спичка» к огню никакого отношения не имело: вначале этим словом, уменьшительным от «спицы», называли деревянные сапожные гвоздики, а амии спички, привезенные из Европы, называли «самогарами»… … Палочки Ганквица горели недолго, отвратительно пахли и при зажигании порой взрывались, поэтому их использование быстро сошло на нет. То же случилось с «зажигательными устройствами» француза Жана Шанселя, изобретенными в 1805 году. Суть «устройства» состояла в том, что для получения огня палочки, покрытые смесью серы, смолы и бертолетовой соли, нужно было смочить концентрированной серной кислотой. Всё бы хорошо, но носить с собой склянку с кислотой было не очень удобно; к тому же реакция часто протекала так бурно, что склянка взрывалась. Химики, которые в основном и использовали устройства Шанселя, постоянно получали ожоги; молодой Чарльз Дарвин при таких же обстоятельствах чуть не потерял глаз.
В 1826 году английский аптекарь Джон Уокер додумался зажигать палочки с серой и бертолетовой солью без помощи кислоты – просто чиркать ими о наждачную бумагу. Но и это порой вызывало взрыв. К тому же серные спички имели длину чуть меньше метра, и зажигать их было весьма неудобно. Свои спички Уокер назвал Friction Lights, что означает “Огни трения», и даже продал несколько штук знакомому адвокату. Но на этом его коммерческие успехи закончились – другой знакомый, некий Джонс, просто-напросто присвоил изобретение, уменьшил размер спичек до разумных пределов и быстро наладил их производство. Свои изделия он назвал «люциферами» из-за ядовитого серного дыма: на коробках с ними даже появились предупреждения о вреде для здоровья. Палочки Ганквица горели недолго, отвратительно пахли и при зажигании порой взрывались, поэтому их использование быстро сошло на нет. То же случилось с «зажигательными устройствами» француза Жана Шанселя, изобретенными в 1805 году. Суть «устройства» состояла в том, что для получения огня палочки, покрытые смесью серы, смолы и бертолетовой соли, нужно было смочить концентрированной серной кислотой. Всё бы хорошо, но носить с собой склянку с кислотой было не очень удобно; к тому же реакция часто протекала так бурно, что склянка взрывалась. Химики, которые в основном и использовали устройства Шанселя, постоянно получали ожоги; молодой Чарльз Дарвин при таких же обстоятельствах чуть не потерял глаз. В 1830 году 19-летний француз Шарь Сориа соединил рецепты своих предшественников, намазав палочку смесь серы, бертолетовой соли и белого фосфора. Эта смесь легко загоралась от трения о любую твердую поверхность, горела ровно и достаточно долго. Правда, запатентовать свое изобретение Сориа так и не смог – у него не нашлось 500 франков на пошлину, и год спустя спички повторно «открыл» немец Каммерер. Очень скоро в разных европейских странах стали, как грибы, расти фабрики по изготовлению спичек Каммерера.
В России первая фабрика была построена в 1837 году; тогда спички стоили рубль серебром за сотню, но уже к 1842 году их стоимость упала до 5 копеек. Казалось бы, проблема дешевого и легкого добывания огня была решена. Но всё оказалось не так просто – спички загорались от малейшего прикосновения, вызывая пожары на складах и домах. Одной из жертв опасного изобретения стала австрийская эрцгерцогиня Матильда – случайно наступила на спичку, газовое платье вспыхнуло, и дама сгорела заживо. Вдобавок белый фосфор оказался чрезвычайно ядовитым; рабочие спичечных фабрик массово умирали от поражения тканей, а самоубийцы пользовались фосфорными спичками, чтобы дешево свести счеты с жизнью. Решение проблемы нашел в 1855 году шведский химик Юхан Лундстрем – он заменил белый фосфор недавно открытым красным, так же хорошо горящим, не практически неядовитым. Им же он покрыл наждачную бумагу, о которую зажигались спички, а черенок пропитал фосфорнокислым аммонием, чтобы он не тлел после того, как спичка погасла. За это изобретение Лундстрем получил медаль на Всемирной выставке в Париже, и его «безопасные» или «шведские» спички начали стремительно распространяться по миру. С ними не могли соперничать даже изобретенные в 1898 году французами Савеном и Каеном так называемые секвисульфидные спички. Сегодня они в небольшом количестве выпускаются для нужд армии, поскольку зажигаются, как и фосфорные, о любую поверхность и горят почти незаметным пламенем. Это изобретение спасло многие жизни в начавшейся в те годы Англо-бурской войне. В самом её начале снайперы-буры успешно использовали привычку британских солдат прикуривать от одной спички. Пока закуривали первые двое, снайпер находил цель и прицеливался, а третьего убивал наповал. Отсюда и пошло известное многим поверье: прикуривать третьим от спички – к несчастью. Изобретение Лундстрема сделало Швецию настоящей «спичечной державой». Благодаря дешевой древесине и патентам здесь производилась половина европейских спичек.
К 1917 году все спичечные фабрики страны оказались в руках бизнесмена Ивара Крюгера, а вскоре он начал скупать спичечные предприятия и в других разрозненных войной европейских странах. В 1923 году, когда им была создана International Match Corporation, Крюгеру принадлежали 75% всех спичек мира. Швед не афишировал свои доходы, однако все считали, что он входит в десятку первых богачей мира. Ему принадлежали роскошные особняки в мировых столицах и шикарные яхты, на которых он катал кинозвезд Мэри Пикфорд и Грету Гарбо. Целью Крюгера было ни много ни мало контроль за производством спичек во всем мире – он добивался этого, давая разным странам многомиллионные кредиты в обмен на спичечную монополию. Даже в разгар мирового кризиса магнат не изменит своим привычкам, за что и поплатился. Весной 1932 года в прессу проникли сообщения, что доходы Крюгера резко упали – люди теперь экономили даже на спичках, и он не может выплатить долги. 12 марта, проведя ночь с молодой французской горнолыжницей, 52-летний «спичечный король» застрелился в номере парижского отеля. Сегодня от его империи осталась международная компания Swedich Vatch, производящая не только спички, но и табак, сигары и зажигалки. На предприятиях Крюгера спичка приобрела современный вид – из ее головки исчез фосфор, и теперь она состоит из бертолетовой соли, серы и наполнителей (стеклопорошок и оксид железа) – они позволяют спичке загораться медленно и гореть равномерно. Полоска, о которую спичку зажигают, состоит из красного фосфора, в котором и появляется огонь, оксида марганца и толченого стекла. Сами спички делают из дерева, картона либо хлопчатобумажного жгута, пропитанного парафином. Дерево обязательно должно быть мягкое: в США это в основном американская белая сосна, в Германии липа, а в России – осина, из которой делается 99% наших спичек. Российские спички имеют свою довольно долгую историю. Сначала их делали, где попало, вплоть до крестьянских изб, но после нескольких больших пожаров царь Николай I запретил производство везде, кроме Москвы и Петербурга. Продавать спички разрешалось только в больших металлических коробках, оклеенных дорогими акцизными марками, по 1000 штук в каждой. В итоге в стране осталась только одна спичечная фабрика, и рынок захватили иностранцы – в первую очередь, те же шведы. В 1848 году химик Н.Витт писал: «Все прежде употребительные огнивы разных устройств и названий ныне оставлены, потому что промышленность … приспособила удобно вспыхивающие составы к деланию спичек, зажигающихся от трения, зажигающихся от трения, и они сделались доступными по своей дешевизне для всех и имели огромный успех». При этом безопасные спички еще долгое время считались дорогими, «господскими»; об этом напоминает рассказ А.Чехова «Щведская спичка», где полицейский дознаватель, найдя на месте преступления спичку, глубокомысленно замечает: «Употребляют этакие спички только помещики, и то не все!» В 1859 году спички опять разрешили делать по всей империи, и к началу революции в России была 251 фабрика, позже почти все они были разрушены и спички стали чуть ли не главным дефицитом разоренной страны. За ними выстраивались громадные очереди, а спекулянты продавали их даже не коробками – слишком дорого, - а поштучно. Вплоть до середины 30-х СССР закупал спички за границей, но, построив несколько крупных фабрик, начал, напротив, их экспортировать. При каждой фабрике существовал свой научно-исследовательский отдел, усовершенствовавший спички.
Во время Великой Отечественной войны, например, были специально разработаны спички для поджога «коктейля Молотова», фотоспички, заменившие вспышку, спички для прижигания ран и даже такие, которыми спаивали провода и заваривали трещины в рельсах.
Заложенная в СССР база оказалась настолько прочной, что до сих пор спички остаются одним из немногих товаров, которыми наша страна обеспечивает себя сама. Производство спичек сегодня полностью механизировано. Мощные станки разрезают бревна на тонкие ленты толщиной в одну спичу, из которой затем штампуют квадратные или круглые спички. Потом их последовательно окунают в пять ванн, пропитывая разными растворами и нанося на головку горючий слой. После просушки готовые спички поступают в фасовочный автомат, распределяющий их по коробкам. Обычная спичечная машина производит за рабочую смену 10 млн. спичек. А всего в мире ежегодно изготавливается более триллиона спичек, на которые уходит 150 гектаров леса. 95% производящихся в России спичек относится к бытовым, остальные называются «специальными». Это, например, охотничьи спички, горящие на ветру и под дождем; термические, дающие высокую температуру; сигнальные – с разноцветным пламенем; длинные газовые для зажигания газовых горелок. Все больше рекламных спичек, выпускаемых разными фирмами, гостиницами и ресторанами по знаменательным поводам и просто так. Часто их укладывают в яркие коробки необычной формы. А вот, привычные нам, спичечные коробки появились только в конце 19 века, до этого спички и полоски, о которые их надо было чиркать, продавались отдельно. Но с самых ранних времен спичечную тару украшали этикеткой с рисунком и информацией о производителе.
Спичечные этикетки – предмет вожделения многотысячной армии коллекционеров, которых во всем мире называют филуменистами. Красивое слово, означающее по-гречески «любитель огня», придумала в 1950-х годах англичанка Марджори Эванс, обладательница коллекции в 35 000 этикеток. До неё таких людей называли «лейбелистами» (от англ. Label – «этикетка»). В СССР это слово из-за ошибки в документах одного из съездов КПСС, где оно было написано с одним «Л», прижилось в урезанном виде. В СССР филумения – в отличие от нумизматики, имевшей дело с драгметаллами, - всячески поощрялась. Знаменитая Балабановская фабрика выпускала даже специальные наборы для коллекционеров – красные дни календаря, зверушки, корабли. Как самое массовое в СССР средство информации – тиражи этикеток доходили до сотен миллионов – спичечные этикетки подвергались жесткой цензуре. Во времена Сталина, например, было запрещено изображать на этикетках портреты «вождя народов», зато приветствовались лозунги, восхваляющие его.
